Что привело к экономическому росту Китая в конце XX – начале XXI столетия? Wang Feng, социолог китайского происхождения из Калифорнийского университета в Ирвайне, попытался ответить на этот вопрос в своей новой книге «Эра изобилия Китая: истоки, господство и последствия». Одной из основных идей, которой придерживается автор, является непосредственное участие многомиллионного населения Китая в его экономическом взлете после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году.

Для того чтобы оценить бедственное положение жителей Китая, в котором они находились полвека назад, достаточно упомянуть о том, что в 1972 году страна производила менее одного яйца на человека в неделю. В те годы на долю Китая приходилась примерно одна пятая населения мира, а 80% граждан было занято в сельском хозяйстве. С 1978 по 1983 год потребление яиц увеличилось на 50%, а к 1988 – в три раза. То же самое произошло и с другими продуктами питания: с 1978 по 1983 год потребление свинины на душу населения выросло на 61%, растительного масла – на 151%, а мяса птицы – на 268%, причем динамика роста сохранялась и в 1990-е годы.

Улучшение ситуации с поддержанием сбалансированности и разнообразия рациона питания оказало положительное влияние на продолжительность и качество жизни. Например, в 2002 году средний рост первоклассников в городских школах Китая увеличился на 5-6 сантиметров, что является немаловажным показателем. Увеличение роста среди учеников сельских школ было еще более заметным. В 1981 году китаец мог приобрести не более одной пары дешевой хлопчатобумажной обуви, а также 1,3 пары носков и одну пару нижнего белья. К 2000 году Китай экспортировал 1,56 миллиарда пар обуви, более половины из которых были кожаными. Пять лет спустя эта цифра достигла 2,48 миллиарда пар.

Если анализировать развитие транспортной инфраструктуры, можно отметить, что в конце 1980-х годов общая протяженность дорог в Китае составляла около 620 тысяч миль, но при этом в стране почти не было шоссе. По прошествии двух десятилетий Китай построил около 10 тысяч миль автомагистралей, а к 2020 году увеличил этот показатель в 10 раз. Сегодня эти автострады заполнены электромобилями, в том числе транспортными средствами от компании BYD, которая сумела обойти торговую марку Tesla. Конкурентоспособность продукции китайского автопрома подтверждается позицией западных стран, которые стремятся защитить себя от массовых поставок доступных электромобилей из Китая и опасаются нового «китайского шока».

Пекинское метро, которое является одной из современных городских транспортных систем, выросло в 2010-х годах больше, чем лондонское метро за 150 лет. В 1980 году, когда годовой пассажиропоток едва достигал 3,5 миллиона рейсов при населении почти в один миллиард жителей, большинство китайцев ни разу не совершали авиаперелетов. К 1990 году общее количество авиаперевозок выросло до 16,6 миллиона, а в 2017 году китайские пассажиры совершили 552 миллиона поездок авиационным транспортом. Что касается роста заграничных перелетов, то в 2019 году китайцы совершили 162 миллиона частных поездок за пределы страны. Не исключено, что путешествия, расширившие кругозор жителей Китая, поспособствовали ускорению социальных преобразований в большей мере, чем экономическая политика.

Британская журналистка Tania Branigan в своей книге «Красная память: загробная жизнь китайской культурной революции» отмечает, что жестокая и политически неспокойная эпоха Мао сопровождалась политическим и социальным конформизмом. Китайский философ Xu Youyu указывал, что нация полностью контролировалась Мао. Распространенная шутка о той эпохе заключалась в том, что в стране с населением 800 миллионов человек было официально одобрено только восемь опер из-за тотального идеологического контроля маоизма над искусством.

Однако после смерти Мао в развитии искусства и образования наметился подъем. Если в 1977 году было издано менее 13 тысяч книг, то спустя пять лет их количество выросло примерно в 2,5 раза, а к 1990 году – еще вдвое. Кроме этого, резко возросло число школьников. Например, в 2010 году в старшие классы средней школы было зачислено на 300% больше учеников, чем в 1995 году. Аналогичными темпами развивалось и профессиональное образование. Наиболее впечатляющими были достижения китайских вузов. Всего за десять лет, с 1995 по 2005 год, ежегодный набор студентов в колледжи и университеты увеличился в пять раз – до 5 миллионов человек. На рубеже веков только один из 50 китайцев студенческого возраста имел высшее образование, а к 2020 году эта цифра выросла более чем в два раза.

Китай прошел долгий путь с тех пор, как страна производила миллиарды маленьких алюминиевых значков для лацканов с изображением Мао. Если посчитать общее количество металла, использованного для их изготовления, то его хватило бы для производства 40 тысяч самолетов. Факторы, которые помогли Китаю выйти из бедности и встать на путь стабильного развития, нередко описываются в упрощенной форме. Часть аналитиков считает, что, опережая другие крупные экономики с 1980-х годов, Китай просто возвращается к своей долгосрочной исторической траектории и восстанавливает лидирующие позиции в мировой экономике, которые сохранялись до начала XIX века.

Другое популярное объяснение гласит, что после завершения периода правления Мао Коммунистическая партия Китая перестала совершать бесконечные ошибки, что позволило добиться ощутимого экономического прогресса. Популярный вариант этого тезиса отдает должное знаменитым государственным реформам, включая создание особых экономических зон (СЭЗ). Одной из самых известных СЭЗ является Шэньчжэнь. После 1980 года обычная рыбацкая деревня стала одним из крупнейших и богатейших мегаполисов Китая, который может затмить даже Гонконг. Сторонники этой теории также ссылаются на реформы начала 1980-х годов, которые включали привлечение иностранных инвестиций и наращивание экспорта.

Ряд исследователей приходит к выводу об исключительном историческом везении, которое сопутствовало Китаю. Примерно в 1980 году страна начала получать так называемые демографические дивиденды, то есть переживать молодежный бум. Этот период совпал со стремлением западных корпораций перенести производственные мощности за рубеж для снижения себестоимости продукции. В итоге Китай оказался первым среди развивающихся государств в освоении аутсорсинговых отраслей (например, текстильной промышленности, производства пластмасс и сборочных операций). Доминирование Поднебесной чрезвычайно затруднило любым потенциальным конкурентам прохождение по тем же ступеням развития.

Вероятно, в некоторых из этих объяснений есть доля истины. Но история наглядно демонстрирует, насколько трудно было предвидеть масштабы успехов Китая на заре эпохи реформ. В 2004 году, когда Китай уже переживал процветание, ведущие экономисты мира дали свои прогнозы относительно развития его экономики на ближайшие 75 лет. Примечательно, что почти каждый второй аналитик высказывал сомнения в способности Китая сократить разрыв с Западом.

Принимая во внимание динамику покупательной способности (показатель отражает, какие товары можно приобрести за единицу национальной валюты), можно утверждать, что Китай стал крупнейшей экономикой мира всего через 12 лет после исследования. Анализ национального ВВП подтверждает, что экономика Китая, составляющая около 64% от экономики Соединенных Штатов, прочно удерживает второе место в мировом рейтинге. При этом в течение нескольких десятилетий наблюдается сокращение разрыва. Для сравнения, в середине 1970-х годов, когда экономика Советского Союза достигла пика, она составляла около 57% от экономики США.

По сообщениям Всемирного банка и многих журналистов, лидеры Китая, которые часто отмечают свой вклад в выведение сотен миллионов людей из бедности, недооценивают экономические показатели своей страны, что ухудшает понимание ее феноменальных достижений. Эта история ошибочных суждений началась с Дэна Сяопина, главы государства, которому почти повсеместно приписывают успехи Китая. В 1979 году он предположил, что к концу XX века Китай сможет повысить доход на душу населения до 1000 долларов США, а еще 30-50 лет потребуется, чтобы приблизиться к статусу развитой страны. Однако уже к 1982 году Дэн выразил сомнение в реалистичности поставленной цели. Спустя 7 лет вышедшая из-под контроля инфляция привела к протестам на площади Тяньаньмэнь и их жесткому подавлению.

В 1992 году в возрасте 87 лет Дэн считал, что к 2049 году, столетнему юбилею основания Китайской Народной Республики, страна может войти в ряды государств со средним уровнем дохода, причем это будет считаться выдающимся достижением. Однако прогноз оказался слишком пессимистическим: с 1980 по 1997 год доход на душу населения в Китае увеличился более чем в четыре раза.

Тенденция лидеров Китая к недооценке экономического потенциала страны сохранилась и в последующие десятилетия. Например, в 1995 году Пекин поставил цель удвоить ВВП в период с 2000 по 2010 год, а статистика показала, что экономика страны выросла более чем на 270% (с 2,77 до 7,55 триллиона долларов), а доход на душу населения – в 2,57 раза (с 2194 до 5647 долларов). Это означает, что политическая составляющая не была ключевым фактором экономического роста, причем у Пекина не было четкой дорожной карты для достижения такого впечатляющего успеха.

Если обратить внимание на эксперименты Китая в сельском хозяйстве, которые оказались судьбоносными, то в первую очередь следует упомянуть о решении освободить крестьян от обязанности производить продукцию только для сельских общин. Помимо этой реформы, немаловажную роль сыграла волна ранней индустриализации в сельской местности. Вместо переезда в города фермеры осваивали новые профессии в своих деревнях. В результате к середине 1990-х годов сельские рабочие производили более половины всей промышленной продукции Китая, не мигрируя в города. В 1987 году Дэн выражал свое искреннее удивление успеху реформ, в ходе которых появилось большое количество предприятий, управляемых деревнями и поселками.

Только во второй половине 1990-х годов, намного позже начала сельской индустриализации, в Китае началась массовая урбанизация, которая имела свои особенности. Во-первых, у многих мигрантов уже был опыт работы в промышленности, что означало хорошие шансы трудоустроиться на фабриках. Во-вторых, двухуровневая социальная структура, существовавшая в рамках системы хукоу (регистрации домохозяйств), предусматривала, что рабочим, мигрирующим из сельской местности, выплачивалась более низкая заработная плата, чем коренным горожанам (то же касается и социальных льгот). Более того, фабричные рабочие не находились под защитой профсоюзов, контролируемых правительством.

Таким образом, в период своего взлета Китай имел в распоряжении огромный резерв дешевой рабочей силы. Несмотря на то, что хукоу может расцениваться как дискриминация граждан, не являющихся выходцами из мегаполисов, городские иммигранты сыграли решающую роль в поддержании быстрых темпов роста страны. В частности, они демонстрировали выносливость, высокий уровень грамотности и были способны выполнять сложные задачи. В подтверждение этого факта можно упомянуть о трех миллионах китайских рабочих, которые числились в разных подразделениях компании Apple в 2010-х годах.

Автор книги считает, что ни одно из преобразований, происходивших в Китае, не было инициировано государством. Секрет глобальных перемен кроется в стремлении населения к повышению качества своей жизни. Можно сказать, что правительство могло изначально сопротивляться массовым инициативам, а лишь спустя какое-то время принять и поддержать их. Именно народ совершил «китайское чудо», а не его лидеры.

В продолжении обзора факторов подъема Китая можно пронаблюдать, как хаос культурной революции сыграл важную роль в стимулировании быстрого экономического роста после 1976 года. В конце этого бурного десятилетия, завершившегося смертью Мао, китайский народ был глубоко дезориентирован, разочарован и совершенно измотан. Китайцы жаждали перемен, стремились к материальному благополучию и социальной стабильности. В конечном счете культурная революция заставила людей задуматься и осознать имеющиеся проблемы. Политику 1970-1980-х годов не в последнюю очередь удалось реализовать благодаря извлечению уроков из прошлого.

Последним элементом «китайской головоломки» является открытость новым идеям и дискуссиям, получившим распространение в эпоху реформ. Экономический рост Китая достиг своего пика в 2007 году, а его открытость и толерантность – в следующем десятилетии. Усиление позиций партии как движущей силы китайского общества, наблюдаемое в последние десятилетия, может оказать негативное влияние на будущее страны. Вполне возможно, что в перспективе Китай столкнется с серьезными проблемами и не сможет выйти на прежние темпы роста. Одним из объективных факторов является старение населения. Так, согласно прогнозу ООН, к 2100 году численность населения Китая сократится с 1,4 миллиарда до менее чем 800 миллионов человек.

Естественным следствием старения является рост социальных издержек (прежде всего, расходов на пенсионные выплаты и здравоохранение). К 2030 году китайскому правительству придется тратить почти половину всех доходов на образование, медицину и пенсии, и это при условии, что социальные стандарты останутся неизменными. В контексте проблемы старения населения стоит упомянуть об одном из недавних решений властей – увеличении тарифов на пассажирские перевозки железнодорожным транспортом. Если рассматривать долгосрочные перспективы, то со временем количество пассажиров будет неизменно сокращаться, поэтому увеличенный размер оплаты за проезд не сможет покрыть затраты на техническое обслуживание новой транспортной инфраструктуры. Неблагоприятные демографические тенденции потребуют жестких политических решений, которые станут серьезным испытанием для страны и ее жителей.

Что касается общеизвестных ограничений, действующих в Китае, то они контрастируют с наличием повсеместного доступа к Интернету, высшему образованию и международным поездкам. Казалось бы, возврат к особому статусу лидера нации (как это было при Мао) невозможен, но реальность доказывает обратное. Вероятно, представители власти не всегда осознают побочные эффекты вмешательства государства во все сферы жизни. «Достигнув прогресса, который казался фантастическим несколько десятилетий назад, Китай пережил эпоху изобилия и вступил в новую фазу самоуспокоения. Как известно, бюрократизация неизбежно приводит к застою, который уже имел место в китайской истории. Похоже, что спустя почти 50 лет после прощания с Мао страна вступает в очередной этап безоговорочного доминирования лидеров нации», – считает Wang.

По материалам foreignpolicy.com